Городские огни делали вечернее небо ярче, чем оно было на самом деле. Экраны телевизоров в домах, на улицах и в маленьких кафе передавали изображение одного и того же канала.
- Куда подевался Кира? - вопрошали телеведущие.
Растерянность, затем убежденность. Некоторые продолжали ждать и верить. Кто-то впадал в панику, а кто-то вылезал из своего убежища, чтобы отлавливать новых жертв. Преступность вновь росла, но это уже была норма. Это был порядок. Мир возвращался на круги своя. Мессия Кира умер.
Эля не волновал мир. Он думал о своей победе. Некогда он приехал на кладбище, поглядеть на результаты своего труда, и, стоя у места упокоения противника, он был полон неясных размышлений.
Лайт Ягами
Дело было закрыто....

- Рюдзаки, ты и от этого расследования отказался?
- Да.
Комната была освещена только бледным мерцанием компьютера.
- Почему ты это сделал?
- Мне неинтересно.
- Тебе уже давно пора заняться делом.
- Знаю. - Поднявшись с пола, лучший в мире детектив переместился вглубь комнаты, где царил мрак. Больше на голос из микрофона он не отвечал.

Грязная осень была засыпана снегом зимы. Рождество в доме Вамми было ознаменовано выбором нового наследника L. Им стал Ниар - по какой причине, даже Роджеру оставалось неизвестно.
Ниар был разочарован тем, что после этого L с ним даже не встретился. Что происходит? Сначала детектив долгое время пребывал в полнейшем бездействии, а потом передал Ниар бразды правления и исчез окончательно. Ему настолько все надоело? Этот вопрос он задал Ватари, который достался к нему также в качестве помощника.
- L решил, что пришло его время уйти, и он выбрал тебя с уверенностью.
Пожилое лицо Ватари было приветливо и непроницаемо.

Единственная квартира Эля фактически пуста. В одной из комнат всегда включен компьютер, его мерцание слабо заметно в окнах высотного здания. Иногда в окне можно заметить периодически возникающую тень человека. Соседи на этаже редко видят его, выходящего наружу, и они ничего о нем не знают.

Я люблю ненадолго забегать в этот маленький паб после работы. Народу мало, а для престарелой женщины вроде меня важно побыть в тишине и покое. Недавно мне снова удалось познакомиться здесь с особой личностью. Я присела за стойку, как обычно, и заказала стаканчик генсю. По телевизору показывали передачу о Кире. То была приблизительная годовщина его исчезновения. Ах, сколько толков было на эту тему год назад. Кира, Кира... Я была так далека от этого...
Вскоре мне послышался сдавленный смешок. Обернувшись, я заметила неподалеку от себя молодого человека, который сидел в самом углу за столиком, взобравшись на мягкое сиденье с ногами. Волосы такие лохматые, а пальцы тонкие, и сам он был худой, как спичка. Описывать я могу лишь с трудом. Точно помню только, что он казался эксцентричным созданием.
- Кира смешит? - Спросила я.
Молодой человек на секунду словно замер, видимо не ожидавший, что его услышат. Потом склонил голову набок и сложил руки на коленях. – Не смешит. Смеется. - Его голос был слегка хрипловатым, как если бы он давно ни с кем прежде не разговаривал.
- Над нами?
Он неопределенно покачал головой. Я попросила разрешения подсесть за его столик. Он согласился. И тогда я смогла увидеть, что он был старше, чем я думала, и глаза у него были черные. Люди с черным цветом глаз не рождаются. Что за жизнь он прожил, чтобы обрести такую душу? Я этого так никогда и не узнаю.
На столике было выстроено несколько бутылок самого сладкого алкоголя в пабе. Сбоку одиноко ютилась пустая чашка с кофе и рядом с нею - горка пакетиков из под сливок. Человек сделал неровное движение рукой, чтобы очистить часть стола, за которым я сидела, и тут же стало очевидно, что он уже весьма пьян.
- Не суетитесь понапрасну. - Сказала я. - Все в порядке.
Он вернулся к своей прежней сидячей позе, и с минуту молча меня разглядывал. Потом мы вместе продолжили смотреть передачу. Я интуитивно чувствовала, как молодой человек замкнут и скорее желал наличия компании, чем беседы. И все же, чем дольше по телевизору шла хроника о Кире, тем больше было заметно в этом создании скрытого, будто бы детского волнения. В черных глазах зажглись искорки.
- Забавным юношей был Кира. - Как бы между прочим заметила я.
- Юноша... - Он произнес эти слова врастяжку, словно анализируя каждую букву. - Вот как...
- Именно. И весьма безответственный.
- Что заставляет вас думать таким образом? - Черные глаза переместились в мою сторону.
- Растила троих сыновей.
- Вот как... - Черные глаза рассеянно уставились в пол. - Да, он правда был таким...
- О, забавно. Неужто вы знали Киру?
- Думаю, что да. - Задумчивость обездвижила его. Босые ноги, старые, измятые джинсы, слишком легкая куртка для сегодняшней погоды. И большие, серьезные глаза. Он вдруг предстал передо мной в совсем другом свете - как личность внутренне подвижная, глубокая, обладающая пытливым умом. Что же он искал?
- А я какой?
- Может быть, вы похожи... - Ответ был дан почти наугад. Если Кира был его знакомым, почему бы и нет?
Он дотянулся до ближайшей бутылки и налил ее содержимое в рюмку, пролив немного на стол. Аккуратно взяв рюмку двумя пальцами, он поднял ее чуть выше глаз, критично осмотрел, будто преступную улику, и осторожно выпил. Алкоголь, и он сам, этот человек, почему-то не вязались между собой. Совсем не вязались. Это как если бы ребенок игрался с рулем автомобиля.
- Вот как... Вы правы, миссис...
- Кавагучи-сан.
- ...Ненавижу проигрывать. И терять время тоже не люблю. И все же с чем-то надо мириться. Жить дальше.
- Совершенно верно.
- Жить. - Повторил он, и снова обратил внимание на экран. Там проигрывали старую видеозапись, с которой сыпались проклятья относительно детектива L, поймавшего Киру:
«L - вот истинное зло! Он против настоящего порядка!»
- L, должно быть, был крайне расстроен. - Сказала я.
- Меня это вообще не волновало!
"Та-а-а-ак", удивилась я, но вслух своих подозрений не высказала. Лишь спросила его, стремясь хотя бы чуть-чуть приоткрыть завесу тайны. - Как вы нашли этот паб?
- Мне захотелось. Когда делать нечего...
- Вы сейчас свободны?
- Я свободен всегда, миссис Кавагучи.
Я сочувственно кивнула ему. Молодой человек начал странно моргать, выпитое, судя по всему, ударило ему в голову, и он некоторое время недоверчиво вглядывался в меня, пытаясь прочесть мои мысли. Убедившись в искренности моих чувств, и поверив в ложное отсутствие любопытства, он вдруг заговорил, вяло жестикулируя одной рукой:
- У меня было хобби. Другие называли это работой, чем угодно, но для меня это являлось увлечением в чистом виде. Я играл по своим правилам и ненавидел проигрывать. Вот так устроено все было. Прямо как я хотел. - Он рассеянно почесал висок. - Однажды началась самая интересная игра. И нашелся самый лучший соперник. Ради победы я проявил весь свой потенциал и всю силу ума. Вытворял такие вещи, которые прежде не думал, что смог бы... Но в эту игру, - он резко вскинул лохматую голову, - можно было сыграть только один раз.
Наступила пауза. Молодой человек сдвинул колени поближе и опустил на них голову. Я продолжала ждать, боясь нарушить единым словом его хрупкое доверие.
- Ну а потом все ушло в прошлое. Я понял, что теряю время. Никакая другая игра уже не могла сравниться с прежней. Выбрав наследника, я отошел от дел. Консультировал его некоторое время... Пробовал заняться наукой, но теперь это тоже надоело. Больше ничего не хочется.
- Дитя мое, видимо работать вас научили, а просто жить вы не умеете. И пить тоже.
- Я само воплощение деградации. - Охотно отозвался он.
- Не падайте духом, рано или поздно все облагоразумится. Я вижу, что вы очень способный молодой человек. - Мне было больно говорить это, так как в этот момент, когда он сознался в своих душевных муках, лицо его снова помрачнело, и он больше прежнего погрузился в апатию.
«В эту годовщину культ Киры снова собрался в горах, чтобы воззвать к нему в молитве. С вертолета можно разглядеть сотни огней! Это пламя их надежды».
- Умерев, люди никогда не вернутся обратно. - Пробормотал мой собеседник будто бы сам себе. - А в мыслях он появляется все чаще... Или это сны? Разучился я спать нормально... так давно....
Может быть, передо мной был сам L, но тогда я уже не задавалась таким вопросом, знаете, пусть он оказался бы хоть самим Эркюлем Пуаро или Шерлоком Холмсом. Я желала его утешить. Но почему-то больше он не отзывался. Все так же сидя в своей защитной позе, он погрузился в воспоминания. Да, я уверена, что он витал в призрачных событиях прошлого, где заново переигрывал свою любимую игру, потому что черные глаза его засветились унылой ностальгией.
Передача о Кире обещала продлиться еще два часа. Спец-выпуск. Пришлось оставить "Эля" наедине с собой, и до сих пор иногда его образ, беспокойный, трагичный, возвращается ко мне.

Бесконечная трель телефона не прервется. В 5 утра черный лимузин направлялся в сторону высотки, расположенной вблизи лучшей кондитерской в Токио.
Ватари нажал на дверную ручку и обнаружил, что дверь не заперта. В квартире было темно и пусто. Компьютер выключен. Телефон оставлен на кухне. Ватари резкими шагами покинул здание и уселся обратно в машину. Выход был один - колесить по всему району, потом наведаться в квартиру снова. Если что-то случилось... Надо было предвидеть это...
Очертания знакомой фигуры были заметны Ватари даже издалека. Он бросил машину и забежал в мелкую улочку. На испачканной осенью дороге, свернувшись калачиком у стены...
- Рюдзаки!
Волосы были промокшие, там где глаза - сплошные тени. От грязной одежды разило алкоголем. Шокированный основатель приюта Вамми глядел на свое лучшее творение и ощущал себя распоследней скотиной. Подняв Рюдзаки на руки, он быстро отнес его в машину и укрыл своим пальто. Мрачные улицы понеслись за боковыми окнами.
Ниар нельзя было этого видеть, поэтому была выбрана квартира.
Рюдзаки спал на диване под теплым пледом. Ватари сидел некоторое время рядом, не решаясь сдвинуться с места. Он не переставал корить себя, хотя едва ли понимал, в чем его вина заключалась. Электронные часы на стене показывали полседьмого.
Когда он поднялся, чтобы уйти на кухню заварить кофе, позади него вдруг раздался слабый, едва слышный голос:
- ..5 процентов... Лайт-кун....
Сегодня была годовщина смерти Ягами Лайта. Ватари обернулся. Ему померещилось, что Рюдзаки был скован вечным сном, а над ним возвышался смеющийся Кира.